Журналистка «Репортера» заплатила трем путанам, чтобы узнать, как они воспитывают своих детей

История двухлетней Кати Коржук, брошенной на улице матерью-проституткой, стала едва ли не самым громким событием прошлой недели. «Репортер» решил разобраться, как сделать так, чтобы подобные истории не повторялись

Все киевляне знают: найти ночных бабочек легче всего на крупных трассах. Узнать их просто: короткие юбки в любое время года, колготки или чулки, высокий каблук, обильный макияж, дешевая и броская одежда. Ради безопасности девочки стоят парами. А на подъезжающие машины реагируют вяло. Видимо, их нужно зазывать.

– Красавица, сколько? — спрашивает водитель синего Volkswagen.

– Сколько что? — отвечает вопросом на вопрос пышная брюнетка.

– За классику.

– За раз — 250 грн. Орально — 50 грн.

Водитель соглашается, девушка садится в машину и уезжает. Я покупаю на ближайшей заправке два стакана чая, шоколадку (все, что могу удержать в руках) и подхожу к трем оставшимся около трассы проституткам с деловым предложением: заплачу за час беседы в кафе как за час работы. Девчонки соглашаются. На улице холодно — в помещении тепло.

Ольга: «Большую часть денег трачу на ребенка»

– Мне 38 лет, — рассказывает ночная бабочка Ольга. — Стою на трассе уже полтора года, есть постоянные клиенты. Ради них ношу парик — маскируюсь под блондинку.

В тусклом свете кафе лицо Ольги кажется изможденным. Даже под толстым слоем тонального крема видна поврежденная оспой кожа.

Пятилетнюю дочь Ольги зовут Даша. Отца ребенка женщина видела всего один раз — на дне рождения подруги.

– Где он сейчас, я не знаю, — говорит она. — Сплетничают, что торгует на рынке секонд-хендом. То ли в Севастополе, то ли в Харькове.

В удачные вечера Ольга зарабатывает до 10 тысяч грн. Большую часть денег тратит на дочь.

– Однажды возвращалась домой замерзшая как собака, — вспоминает она. — В переходе метро потратила все деньги на теплые колготки, заколки, банты и книжки. В детском садике почему-то всегда смотрят на колготки — чистые ли, без дырок ли. Утром вручила дочке подарки, нарядила ее. Тетки-воспитательницы вечно на меня косятся. И это притом что деньги на нужды садика я сдаю раньше всех. Обои клею, когда надо, шторы прострачиваю. Даи Дашенька у меня самая ухоженная и красивая девочка в садике. Все равно, с...и, обсуждают.

– А сказки дочке на ночь вы читаете?

– Да, когда у меня выходной. Ее любимая — «Царевна-Лебедь». Но это случается нечасто. В основном с ней сидит бабушка, моя мать.

Лина: «Избивала сына, его забрали в детдом»

– Мне 25 лет, — рассказывает Лина. — В юности я встречалась с одним парнем, но когда забеременела, он меня бросил. Ребенка я решила сохранить. А денег на жизнь у меня не было. Вот я и пошла на панель. Поначалу было противно. Поэтому я начинала рабочий день, а точнее ночь, с бутылки водки. В результате втянулась...

Сейчас Лина не пьет. Но у нее до сих пор отекшее лицо. И немного мутный взгляд. Алкоголь оставил клеймо навсегда.

– За моим сынишкой Антоном, когда меня не было дома, по доброте душевной присматривал дедушка-сосед. Конечно, теперь мне стыдно об этом вспоминать. Но в то время я часто срывала на ребенке зло, избивала его. Или запирала в квартире, а утром домой не возвращалась. Особенно часто это случалось в последние годы. Сын тогда уже учился в школе. Но по моей вине пропускал занятия. Однажды из-за выпивки я совсем слетела с катушек и не появлялась дома трое суток. Сейчас даже и не вспомню, где меня носило. К счастью, сосед заподозрил неладное и вместе с другими жильцами дома выбил дверь квартиры, чтобы освободить и накормить моего сына. Когда дело предали огласке, вмешались соцслужбы. Суд лишил меня родительских прав, и Антошу у меня отобрали. Тогда я испытала такой шок, что отказалась от спиртного. Теперь хожу проведывать сына в детдом. Он знает, как я зарабатываю, и стыдится меня. Просил, чтобы я к нему больше не приходила. Но не видеть его я не могу. Выхожу от него и бреду в церковь. Прошу Боженьку сделать так, чтобы Антоша меня простил.

Марго: «Моя мать тоже проститутка!»

– Мне 17 лет, — рассказывает Марго. — На «Лесной» стою уже год. Моя работа мне нравится...

Моя собеседница — потомственная проститутка. Ее мать тоже ночная бабочка. У девушки большие подведенные синими стрелками глаза. На худых ногах — серые гетры, на голове — шапка в тон. По ее грубым шуткам и показной уверенности в себе я понимаю: она стремится доказать мне, что у нее все в порядке. Как и любой подросток, который не желает, чтобы ему читали морали. Хотя и понимает: есть за что.

– Мы с мамой подружки, я при ней даже курю, пускаю кольца дымом, — говорит Марго. — Пить она мне не разрешает, зато покупает презики. И всегда проверяет, положила я их в сумку или нет. Недавно мы с ней купили ноутбук и научились размещать объявления в интернете. А затем сделали классные фотки (я в черном белье и с веером в руках). Когда появятся клиенты, я уйду с трассы и буду ездить по домам. Девочкам по вызову больше платят. Хотя это, конечно, опасно. Тут я клиентов в лицо вижу. По морде и машинам определяю, что заплатит, а что доплатит. А там можно на кого угодно напороться. Мы с мамой договорились созваниваться раз в два часа. Она и сейчас, когда я на работе, постоянно со мной на связи. Кроме тех вечеров, когда принимает клиентов дома. Я свою мамочку очень люблю. Она даже на аборт меня водила, а потом куриным бульоном отпаивала.

Главное — спасти ребенка

Проблема с детьми проституток появилась не вчера. Дикий случай с Катей Коржук только привлек к ней всеобщее внимание. Женщины коммерческого секса часто дружат с алкоголем или наркотиками и составляют потенциальную группу риска с точки зрения воспитания детей. Конечно, многие из них стараются быть примерными матерями. А иногда идут на панель, чтобы заработать на сытую жизнь для своего ребенка (как говорят сами путаны, число секс-заробитчанок в городе увеличивается перед 1 сентября — женщины выходят на работу, чтобы приготовить своих малышей к школе). Но дети рано или поздно узнают, каким способом зарабатывают их матери. А алкоголь и наркотики могут довести проститутку до полной деградации, тогда о нормальной жизни ребенка не может быть и речи.

Украина не единственная страна, в которой остро стоит эта проблема. Европа ее решает много десятилетий и уже выработала некоторый опыт.

– В европейских странах прежде всего стараются сохранить семью, — считает бывшая проститутка, а ныне глава правления общественной организации «Всеукраинская Лига „Легалайф“» Елена Цукерман. — Даже если речь идет о путане и ее ребенке. Там есть специальные организации, которые помогают ночным бабочкам воспитывать детей.

А какая практика у нас?

– Если безработная пьющая мать напишет заявление в соцслужбу

и попросит предоставить ей помощь, государство обязано помочь, — говорит начальник юридического департамента международного женского правозащитного центра «Ла Страда — Украина» Марианна Евсюкова. — В таком случае проблема будет решаться комплексно: сначала вся семья будет работать с психологом, а затем мать пройдет курс лечения от алкоголизма. После чего социальные работники помогут женщине стать на биржу труда и определить сына или дочку в детский сад.

Другое дело, если мать ребенка кочует по стране (как, например, мама Кати Коржук) или стремится избежать контактов с соцработниками. Во-первых, соцслужбы взаимодействуют с людьми лишь по месту их регистрации. Во-вторых, они имеют право вмешаться в частную жизнь (например, забрать ребенка в детский дом) лишь в том случае, если получили соответствующее заявление от членов семьи (соседей, знакомых) и решение суда о лишении матери родительских прав.

– Думаю, что роль посредника, который сообщит госорганам об ущемлении прав ребенка, могут выполнять религиозные, благотворительные или общественные организации, — отмечает бывший первый замминистра труда и соцполитики Павел Розенко. — Но в нашей стране они, к сожалению, пока не занимаются вопросом детей из группы риска. Хотя в Западной Европе такая модель уже давно и успешно работает. Если СМИ привлекут внимание активной части общества к этой проблеме, волонтеры обязательно найдутся. И история Кати Коржук не повторится.